«Вы должны быть кем-то, прежде чем сможете стать никем», — написал Джек Энглер тридцать пять лет назад в книге «Трансформации сознания» («Transformations of Consciousness»). Клинический психолог, супервизор Медицинской школы Гарварда и преподаватель дзен, Энглер уверен, что просветление в этой жизни совершенно реально. В этом интервью журналу Tricycle он рассказывает о своих учителях, которые вселили в него эту уверенность, и об особенностях практики медитации на Западе.

Перевод © Ольга Турухина для Практика внимательности

Перевод и публикация сделаны по согласованию с журналом Tricycle.

Работая в университете, Энглер разочаровался в академических исследованиях философии и теологии, не включавших знания, основанного на опыте. Он начал духовную практику как монах-траппист под руководством Томаса Мертона, писателя-католика, горячо увлечённого буддизмом. Во время пребывания в Индии, где он вёл исследования для своей докторской диссертации в Чикагском университете, Энглер встретил учителей випассаны Анагарика Муниндру и Дипа Ма. Муниндра и Дипа Ма стали его наставниками. В ноябре 2003 г Энглер поделился с редактором Tricycle тем, чему научили его эти выдающиеся учителя: о человеческом потенциале, силе присутствия и возможности просветления в этой жизни.

Дипа Ма приписывают множество сверхъестественных способностей или сиддхи: телепатию, одновременное присутствие в двух местах, способность слышать разговор на большом расстоянии и т.д. Однако многие из нас на Западе скептически относятся к подобным заявлениям. Что вы могли бы сказать тем, кому трудно в это поверить?

Эти силы обнаруживаются во всех традиционных культурах, во всех йогических и шаманских традициях, включая культуры коренных народов США, хотя различные традиции оценивают и используют их по-разному. С точки зрения буддийского учения, они не имеют никакого отношения к просветлению или свободе от страдания. Их можно развивать, и иногда они возникают спонтанно как побочный продукт практики. Однако они играют второстепенную роль по сравнению главной целью — освобождением.

И всё же мы раз за разом слышим подобные истории…

Потому что это правда. А также потому, что они обнаруживают огромный потенциал ума и то, насколько мало мы ценим этот потенциал. Мы видим только то, что находится в видимой части спектра световых лучей, однако электромагнитный спектр содержит намного больше волн различной длины. Дипа Ма жила во всём спектре. Ей была открыта обширная сфера человеческих возможностей, о которых большинство из нас ничего не знает и даже не может помыслить.

Могут ли помочь эмпирические доказательства в понимании способностей-сиддхи?

Исследования несомненно расширят наше понимание человеческого потенциала, однако я не совсем уверен, что они предоставят эмпирические доказательства. «Доказательства» зависят от того, что вы принимаете в качестве доказательства. Дипа Ма рассказала, как однажды она вошла в чью-то комнату и беседовала с этим человеком, в то время как другой коллега видел её медитирующей в ашраме на расстоянии многих километров.

Если это не вписывается в ваше мировоззрение, вы можете просто посчитать это аномалией — это просто произошло, вы не знаете, что об этом думать, и поэтому не думаете об этом. Однако для Муниндры-джи и Дипа Ма сиддхи были частью всего спектра возможностей, доступных уму. Они второстепенны по отношению к главной цели практики, и всё же являются выдающимся свидетельством силы ума, а также могущества и силы устремления и преданности отдельного существа.

Есть ли шансы у ученика, которому сложно принять идею таких способностей?

Да. Муниндра относился к этому так: «Понимаете, всё это правда, но это не имеет никакого значения. Просто выполняйте свою практику». Похоже, что мы легко можем соблазниться сиддхи и позволить им увести нас от цели просветления. Именно поэтому буддизм всегда относился к ним настороженно. Муниндра однажды сказал, что научит меня сиддхи, но только после того, как убедится, что я достаточно просветлён и не буду использовать их не по назначению. Если бы он был жив, он бы всё ещё ждал, когда это произойдёт! Почти невозможно использовать такие силы без вовлечения эго.

Так или иначе, сверхъестественные способности Дипа Ма стали легендой.

Знаете, наверное, её биография не совсем свободна от идеализации. Тенденция идеализировать учителей присутствует всегда. Однако, даже если полностью отбросить в сторону агиографию, останется нечто особенное. Дипа Ма в выдающейся мере владела всеми этими способностями, однако она не говорила о них и не учила им. В Дипа Ма было кое-то ещё, гораздо более важное, о чём стоит упомянуть: её сила — этическое качество её действий и поведения.

Весной и летом я проводил рядом с ней практически целые дни напролёт, и её поведение всегда казалось абсолютно безупречным. Было совершенно ясно, что это просто спонтанное выражение того, чем она является и что живо в ней. Это не значит, что она не решалась действовать с напором или громко высказываться, когда чувствовала, что что-то не так. Однако она делала это без осуждения и обвинений. Она почитала Муниндру как своего учителя, но без колебаний выразила неодобрение, когда однажды он заставил группу её учеников ждать полтора часа в калькуттской жаре и влажности, прежде чем состоялось обещанное им выступление.

Многие учителя, принадлежащие к тому первому поколению западных учеников, чувствуют, что не воплощают учения в той же степени, что и учившие их азиатские мастера. Вы могли бы как-то это прокомментировать?

Одно дело — учить практике, и совсем другое  — глубоко воплощать её собственной жизнью. Наши азиатские учителя были наследниками двадцати пяти сотен лет живой традиции и практики. В отличие от нас, они впитали Дхарму с молоком матери. Мы начинаем с багажом личной истории, сомнениями в себе, самоосуждением и амбивалентным отношением к практике. По пути нам приходится многое проработать, отбросить многое из того, что мы когда-то знали. Наши азиатские учителя походят к Дхарме с глубиной и широтой, для достижения которой нам потребуется не одно поколение.

Каково, в таком случае, наше положение?

Я недавно беседовал с Джозефом [Голдштейном] о Муниндре-джи и о подлинной скорби, которую я ощущаю о нём как о человеке и как об учителе, но, возможно, главное, как о вдохновителе Дхармы на Западе. Он дал нам старт. Он был коренным учителем для многих из нас, и теперь кажется, будто мандала потеряла свой центральный элемент. Мы сами по себе. Как мы проявим Дхарму? Совсем не так, как это делал он или Дипа Ма. На самом деле Муниндра приветствовал это различие. Ему была присуща та божественная игривость, которая не признаёт кодификации и стандартизации. Он и Дипа Ма никогда не считали, что есть одна практика, подходящая всем. Они редко проводили ретриты. Они учили каждого ученика индивидуально. Они возлагали на нас, а также на Дхарму, огромное доверие. Они не беспокоились о том, что Дхарма подвергнется порче или упрощению.

По мере того, как буддизм всё больше интегрируется в западную культуру и западный язык, мы уходим от классических форм практики и её традиционных целей. Это одновременно пугает и вызывает восторг, бросает вызов и дарит возможности.

Не могли бы вы привести пример того, что вы имеете в виду?

Сейчас западные учителя не так много говорят о просветлении, как тридцать лет назад, когда они впервые начинали учить, и не делают на нём такого акцента. Действительно, поощрение студентов к практике с целью просветления имеет определённые риски. Просветление может объективироваться как цель, к которой можно стремиться и которой можно достичь. Оно может стать бессознательным нарциссическим идеалом.

В то же время существует риск потерять глубину и потенциальную трансформирующую силу практики, если мы устремимся к чему-то меньшему, нежели прекращение страдания для себя и всех существ. Мы можем повторить то, что много раз происходило в буддийских культурах: просветление откладывается до следующего рождения, поскольку люди перестают верить, что способны на него сейчас, «уже в этой жизни», как говорит Саядо У Пандита.

 

Если спросить буддистов в Юго-Западной Азии, в том числе монахов, практикуют ли они ради просветления, большинство из них посмотрят на вас косо. Они могут сказать: «Нет, для меня это невозможно, по крайней мере, не в этой жизни». Они не считают просветление реалистичным для себя устремлением. Однако люди Запада отправились в Азию, переняли устремление к просветлению в этой жизни и принесли его с собой обратно на Запад.

Устремление достичь просветления прямо здесь и сейчас?

Да, реализовать свободу от страдания здесь и сейчас. Возможно, это наша невинность, наивность или просто нахальство, но в том, чтобы верить в эту возможность и практиковать ради неё, есть что-то прекрасное и вдохновляющее.

Муниндра-джи и Дипа Ма поощряли это?

Полностью. Дипа Ма обладала непоколебимой и заразительной верой в то, что просветление, конечно же, возможно! Ей никогда и в голову не приходило, что это может быть не так. Она передавала это через всё, что говорила и делала. Думаю, это был один из её даров как учителя — сделать так, чтобы вы сказали: «Ну конечно это возможно!» Когда она считала практику ученика достаточно «зрелой», она говорила ему или ей уладить все домашние дела, приехать к ней, жить в комнате по соседству с её комнатой и полностью посвятить себя практике. «Дайте мне неделю, дайте мне две недели», — говорила она.

Обычно в ходе этого короткого периода интенсивной практики ученики переживали пробуждение. Это ещё одна причина помнить таких людей, как Дипа Ма. Она воплощала невероятно глубокий уровень реализации очень традиционным образом и могла передать одним своим присутствием то обещание, которое буддизм даёт в отношении человеческой жизни: прекращение страдания, нирвану. Его так легко упустить из виду, если наш взгляд то и дело соскальзывает на устремления, которые кажутся более достижимыми.

Вы упоминали, что, впервые оказавшись в присутствии Дипа Ма, были растроганы до слёз. Почему?

Я только что познакомился с випассаной, проведя четыре месяца в интенсивной практике на одних из первых ретритов в США, и сразу после этого отправился в Индию. Приземлившись в Калькутте, я отправился на поиски Дипа Ма. Наконец я нашёл её, и когда попытался представиться и объясниться, по всей вероятности, чувствуя, что должен оправдать своё присутствие там, надеясь произвести впечатление и желая, чтобы она увидела во мне человека, следующего по пути, я развалился перед ней на части. Я буквально распустился перед ней, словно моток ниток. Я начал неконтролируемо рыдать, объятый тревогой и чувством унижения, лицом к лицу со всеми искусственными конструктами, которыми, как мне казалось, я был, и которыми я хотел быть перед ней.

В её присутствии невозможно было продолжать притворяться. Она просто слушала с полным приятием и без всякого осуждения. Как и любой подлинный учитель, своим присутствием она создавала зеркало, в котором я неизбежно видел себя, и все мои представления о себе просто рухнули. Я чувствовал, что полностью рассыпался. Однако Дипа Ма совсем не изменилась. В конце беседы она была такой же, как и в начале: внимательной, мягкой, доброй, просто слушавшей без осуждения. Когда я больше не мог продолжать, она положила свои руки на мою голову, а затем, удерживая моё лицо в своих ладонях, благословила меня.

Если вы попытаетесь поставить себя в определённое положение по отношению к кому-то вроде Дипа Ма, создавая образ самих себя, то обнаружите, что не можете этого сделать. Любое представление о «я» должно быть отброшено, поскольку оно ничем не подпитывается — оно не получает ответа с другой стороны. Если вы похожи на меня, это «я» просто рассыпается. С другой стороны, если вы не пытаетесь спроецировать какой бы то ни было образ, наступает великое спокойствие, ведь совершенно нормально просто быть теми, кто вы есть. Ведь всё просто так, как есть.

Вы отправились в Индию именно за этим?

Я собирался писать свою докторскую диссертацию о буддизме, в частности о практике. Я хотел изучать те изменения, которые люди действительно испытывают в своей жизни в результате практики. В буддизме тхеравады выделяют четыре «пути» или стадии просветления. Так что я подумал: «Я отправлюсь туда и буду работать с теми людьми, которые, по меньшей мере, имеют опыт Первого пути». Это казалось таким простым. В то время я и понятия не имел, насколько это амбициозный проект, и насколько странным и претенциозным он может показаться традиционным буддистам!

Думаю, хорошо, что вы не знали, на что идёте.

Да, в каком-то смысле именно моя наивность позволила мне это сделать.

Я долго не решался рассказать Муниндре о своём исследовании, но мне нужно было собрать данные, прежде чем я отправлюсь обратно! Так что однажды я напомнил ему, что он обещал помочь с моим исследованием. Разумеется, он и понятия не имел, что я попрошу его помочь мне найти тех, кто имел опыт по меньшей мере Первого пути. Он был немного удивлён. В то время я не знал, что устав винаи [свод правил для монахов] запрещает монахам, а также, по обычаю, мирянам, говорить о «достижениях» в практике. Тем не менее, ученикам, разумеется, разрешалось говорить с учителями, а также, с разрешения учителей, с другими людьми, и поэтому они могли говорить со мной.

И всё же Муниндру пришлось долго убеждать. Думаю, в конце концов он просто доверился мне, поскольку к тому времени я прожил рядом с ним год, и он был убеждён в моей искренности и преданности практике. Наконец он сказал: «Значит, если ты действительно хочешь это сделать, нам нужно будет поехать в Калькутту, поговорить с Дипа Ма и узнать, захочет ли она помочь. У неё много учеников, имеющих опыт пути». Так он взял меня в Калькутту на встречу с Дипа Ма, которая поняла обоснование моего исследования даже меньше, чем Муниндра! Опять же, думаю, что единственная причина, по которой она согласилась, состояла в том, что Муниндра был её учителем, и поддержка им моего проекта вызвала у неё доверие. Мне очень повезло.

Не могли бы вы немного рассказать о «путях», которые несколько раз упомянули?

Похоже, что в том, как разворачивается практика випассаны, есть четыре отдельных переживания просветления, которые называют «мгновениями пути», когда некто «вступает на путь». Иными словами, пробуждение или освобождение не происходит за один раз. Считается, что при каждом из последовательных переживаний пробуждения определённые типы ментальной активности, причиняющей страдание себе и другим, ослабевают или навсегда устраняются из ума, и это довольно радикальное заявление.

Эти ментальные активности называют самйоджанами или «оковами», поскольку они приковывают нас к колесу существования. Три из них устраняются при переживании Первого пути: ложное воззрение о «я» как об отдельном и обладающим независимым существованием, любые сомнения в способности практики вести к освобождению, а также ложная вера в то, что какие бы то ни было обряды, ритуалы и даже этичные поступки могут привести к освобождению, достижимому лишь путём прямого столкновения с тем, как мы в действительности создаём страдание.

Утверждается, что на Втором пути «ослабевают» ещё два вида оков: чувственные желания и недоброжелательность. Они полностью уничтожаются на Третьем пути. Считается, что оставшиеся оковы полностью уничтожаются в мгновение Четвёртого пути. К ним относятся тонкие привязанности к духовным состояниям сознания, «беспокойность» (то есть любые остаточные тенденции застревать в прошлом или будущем и быть где бы то ни было, кроме как всегда и полностью в настоящем мгновении), «неведение» (или сопротивление истинам аниччи [непостоянства], дуккхи [страдания] и анатты [не-я], которые теперь постигаются полностью), а также фирменные оковы Четвёртого пути — «тщеславие» (последние остатки тенденции сравнивать себя с другими).

Однако эти изменения не так линейны, как может показаться из этого описания. Как и в психотерапии, в ходе практики эти ментальные факторы то усиливаются — то ослабевают, то прибывают — то убывают, вызывают сопротивление и срабатывание защит, модифицируются и реорганизуются много-много раз. Лишь в четыре «мгновения пути» они теряют свою власть над нами раз и навсегда.

Существует ли ритм, которому следуют пути, или причина, по которой они идут в таком порядке?

Да. Если вы посмотрите, как сгруппированы оковы, то увидите, что Первый путь связан с изменением коренных убеждений и предположений, особенно ложного воззрения о «я». Второй и Третий пути связаны с изменением поведения, основанного на инстинктивных импульсах, примерно соответствующих агрессии и либидо в теории психоанализа. Четвёртый путь связан с полным уничтожением нарциссических привязанностей.

Примерно такая же последовательность изменений имеет место в психотерапии: первыми происходят когнитивные изменения, поскольку к когнитивным способностям проще получить доступ, и их легче изменить. Аффективно-мотивационные изменения более сложны, поскольку для изменения базовых мотивационных паттернов и способов удовлетворения необходимо более глубокое проникновение в психику. Сложнее всего изменить глубочайшие нарциссические привязанности к «я».

Таким образом, изменения в практике идут параллельно последовательности изменений, которые мы переживаем в ходе других трансформационных процессов, таких как психотерапия. С моей точки зрения, это делает заявления о возможностях практики более убедительными. Практика согласуется с остальным нашим опытом.

На Западе многие из нас не могут и представить себе уничтожения этих оков — они кажутся нам теми самыми энергиями, которые поддерживают нашу жизнь. Не могли бы вы это прокомментировать?

Энергии, поддерживающие нашу жизнь, это радость, щедрость, сострадание, любопытство, искренность, умиротворённость, равностность, бодрость, однонаправленность и безупречность — качества ума, которые в буддийских учениях иногда называют парамитами или совершенствами, а иногда бодхьянгами, факторами просветления. Это качества пробуждённого ума, а также качества, развитие которых может способствовать пробуждению.

Вы сказали, что сейчас особенно уместно говорить о таких учителях, как Муниндра и Дипа Ма, поскольку они больше не с нами, а значит, пришло время осмысления. Однако если их западные наследники скептично настроены в отношении собственной способности воплощать Дхарму, по крайней мере, по сравнению со своими учителями, всё может пойти под гору?

Под гору, в гору — так или иначе, мы просто путешествуем по горам! Дхарма Будды уже не раз покоряла эту гору, мигрируя в другую страну и культуру. Великие учителя переносили учение из одной культуры в другую, однако каждый раз изнутри данной культуры должно было появиться полностью новое поколение учителей. Это случалось прежде, это происходит сейчас. Это один из способов поддержания свежести и движения Дхармы. У нас есть своя возможность — и своя потребность — реализовать Дхарму по-своему.

Одно из самых больших отличий других культур-носителей буддизма от нашей собственной культуры в том, что мы яростно подчёркиваем индивидуальные достижения. Иногда это бывает полезно, иногда — вредно. Это может способствовать развитию самодостаточности, помочь нам «быть светильниками самим себе». В то же время этот дух может препятствовать созданию сообществ и взаимозависимости, Сангхи, Третьей драгоценности, которая не менее важна, чем две первые.

Импорт Будды и Дхармы был более простым: и то, и другое хорошо переносятся в нашу культуру и соответствует духу самодостаточности. Но с Сангхой дела обстоят иначе. Её невозможно импортировать. Её необходимо строить, и строить так, как это подходит нам.

 

Без неё очень сложно найти поддержку, которая необходима для практики. Это одно из наших слабых мест. Мы только начинаем создавать сангхи на Западе. В Азии, по крайней мере до недавнего времени, очень многое принималось как должное и было понятным, тогда как на Западе мы должны создать контекст для практики практически с нуля. Нам предстоит как следует потрудиться, если мы хотим, чтобы это произошло. То, что явила Дипа Ма в своей персоне и своей жизни — свидетельство возможностей, которые станут доступными, если мы проделаем эту работу. Пусть память о ней вдохновляет нас на это.

Учителя, упоминающиеся в этом интервью

Анагарика Муниндра — мастер медитации и один из близких учеников Махаси Саядо. После обучения у Махаси Саядо в Бирме в 1957-1966 годых вернулся в Индию и начал учить випассане в Бодхгайе. Был активным членом общества МахаБодхи, которое ставило своей целью возрождение буддизма в Индии. Среди его западных учеников были Джек Корнфилд, Джозеф Голдштейн, Джек Энглер, Шэрон Зальцберг.

 

Дипа Ма — ученица Муниндры. Родилась в Бенгалии, в 12 лет была выдана замуж уехала с мужем в Бирму. Пережив смерть двоих детей и мужа, в 41 год Дипа Ма серьезно заболела и врач, обеспокоенный ее состоянием, предложил ей попробовать медитацию. Так Дипа Ма стала сначала ученицей Махаси Саядо а затем и его старшего ученика, Анагарики Муниндры. В последние годы жизни жила и учила медитации в Индии и приезжала в США. Она сильно отличалась от типичных учителей медитации: у нее не было ашрама, монашеских обетов, помощников. Она жила с дочерью и учила медитации тех, кто приходил в ее дом в Калькутте.

 

Джек Энглер (Jack Engler) — американский психотерапевт, исследователь буддизма и учитель дзен. Психолог-супервизор Медицинской школы Гарварда. Бывший президент правления Общества медитации прозрения в Барре, Массачусетс, и один из основателей и учителей Центра буддийских исследований Барре. Соавтор книг «Трансформации сознания» (с Кеном Уилбером и Дэниелом Брауном) и «Руководство по психотерапии для клиента» (с Дэниелом Гоулманом). Провёл ряд исследований и написал множество статей на тему природы и функции самости в медитации и психотерапии.

Наша группа на FB — https://www.facebook.com/groups/vnimatelnost

Канал в Телеграм — https://t.me/Vnimatelnost